(Продолжение. Начало в №21 2015)

Клара Лучко оставила яркий след в молдавском кинематографе. Она служила идеалом для многих молдавских актеров. С доброй землей Молдовы ее связывали восемь художественных картин и дружба. Искренняя, бескорыстная.

Николая Гибу она считала своим режиссером, хотя путь к их совместному творчеству был длинным и ухабистым. Зато потом они долго работали на одной волне, в одном энергетическом поле. Сегодня Николай Гибу вспоминает о том прекрасном периоде, когда Клара Степановна была рядом. Рядом на съемочной площадке, в семье Чирковых-Гибу, в сердце. В этих воспоминаниях любовь, боль, трагедия и вознесение. Все как в жизни.

 

Справка НМ

Народная артистка СССР Клара Степановна Лучко (1925-2005 гг.) для миллионов кинозрителей нашей страны была и символом эпохи и воплощением женственности. Слава пришла к ней рано, когда она сыграла роль Даши Шелест в фильме Ивана Пырьева "Кубанские казаки", после чего актриса снялась еще в 60 фильмах, многие из которых стали классикой советского кинематографа: "Большая семья", "Двенадцатая ночь", "На семи ветрах", "Цыган", "Мы, нижеподписавшиеся", "Карнавал", "Игра в смерть или Посторонний", "Виновата ли я"...

Человек отзывчивый и деятельный, Клара Степановна щедро дарила себя людям. При ее непосредственном участии был создан Международный культурный центр "Слава", поддерживающий детское творчество, построен храм Живоначальной Троицы в Москве... В 1996 году Американским биографическим институтом Клара Лучко была объявлена "Женщиной года". А в 1999 году Международный биографический центр Кембриджа (Англия) назвал ее "Женщиной тысячелетия".

 

Одной группы крови

- Но все-таки Клара стала Вашей актрисой...

- После того, что произошло с ней, после того второго отказа, она как бы окончательно "кавалериста" Гибу отвергла, прошло несколько лет...

Мы редко встречались, я не так часто бывал в Москве. Но когда я запустился с фильмом "Гнев", у меня для нее была уготована роль. Но я сказал себе, если откажется еще раз, а это третья попытка, я отрешусь от своей привязанности, любви. У меня есть такая дурацкая черта, когда я позволяю себе сказать кому либо "нет". Человек больше для меня не существует, он теряет свою ценность. И сам боюсь кому-то вынести этот приговор, и хочу, чтобы этот приговор не состоялся.

Я хотел ее приблизить к себе. К совместимости и несовместности в творчестве. Здесь не было ничего порочного. Я хорошо знал ее второго мужа - это блистательный журналист, который знал и Зину Чиркову, мою жену.

...Я в Москве. Где-то, май 1973 года. Мы готовимся к кинопробам. Через несколько дней Клара звонит в гостиницу "Минск", сообщает, что навестит меня. У меня колотун. Пришла яркая красавица в желтой блузке, в белых брюках, элегантна, высока. Богиня! Неужели ты спустилась с небес, снизошла до меня. Желтый цвет - мой любимый, пожизненный цвет! Но он, как говорят гадалки и астрологи - и цвет разлуки! Понимаю, что настал момент истины: или отвергнет окончательно меня, или... Слово "или" всегда вызывает тревогу, отвращение... Она пришла с мужем, познакомились, я с ним не был еще знаком. Дмитрий Федорович сел. Он и публицист, и писатель, и общественный деятель, солидный. Она знала, что предлагаю ей роль мадам Журжу, урожденной фон Хольценберг, баронессы, богатейшей красавицы, но уже в слегка приподнятом возрасте.

Когда она уже согласилась на эту роль, она предложила в одном из эпизодов на пробах сделать ей выразительные морщины. У меня есть фотография, где она очаровательна, в шляпке, но в одном из крупных планов у нее очень четкие морщины. Тогда я подумал, что они (боюсь повторить это слово) украсили ее лицо. Спросил у нее: зачем это тебе?

- Узнаешь потом, - сказала она. - Будем переходить к другим ролям.

Психофизически она поняла, что этот переход уже начался.

- Ого!.. Заява, однако...

- Но это было потом, а в тот момент, когда она подошла, я должен был или руку поцеловать, или ткнуться носом в щечку, как принято в актерских кругах. А я поднял указательный палец... Вдруг она тоже поднимает свой указательный палец, и мы ими соприкоснулись. Токнулись... Она дергнулась. И этот жест стал нашей игрой, неким кодом. Все последующие 35 лет, когда мы начинали новую работу, мы могли одновременно повернуться и "чокнуться" пальцами.

- Появился контакт, понимание?

- С того момента она всю жизнь повторяла в своих интервью, книгах: "Я буду сниматься у Коли в любых ролях, малых и больших, проходах, тем более что нет надобности сниматься в любых, потому что он даже из мужской роли сделает женскую для меня, и все что хочешь, потому что у нас единая группа крови". И она повторяла это всем. Когда ее спрашивали, почему она так часто снимается у Гибу, она, глядя в глаза собеседнику, абсолютно спокойно говорила про единую группу крови, про родство душ. Эти четки многого стоят в искусстве. "Я его понимаю, и он меня понимает". Тем более, пройдя через такие отказы, чтобы потом получить эти роли, интересный материал драматургический. Клара - актриса глубоких духовных корней. Она может потрясти.

- Актрисы - создания ранимые. Вы, как режиссер, защищали ее?

- С момента "Гнева" у нас наметилась дружба. Это что-то вроде цветения... Она поверила в меня. Она поверила молдавским партнерам Констанции Тырцэу, Дмитрию Карочобану, Григорие Григориу. Подружилась с Олегом Янковским, Викторией Федоровой...

Как-то на съемочной площадке случилось, что кто-то ее, думаю, нечаянно, обидел, и она мне сказала:

- Зачем я приехала сюда (это было в Измаиле), чтобы меня обидел человек на площадке?

Спрашиваю, кто?

- Неважно.

Я прервал съемки, собрал группу и говорю: кто черным крылом ворона, ядовитым взглядом коснулся Клары Степановны Лучко?

Молчание. Я спросил еще раз и добавил, что я остановлю съемки и заменю всю группу... Не хотелось, не хотелось, памятуя о своей дурацкой черте! Я не потерплю пренебрежения к актеру. Любому. Я и к себе не позволяю такого отношения, а уж тем более к Лику, который остается на экране со мною, но без меня. И то, что я вкладываю в него, что он выкладывает от себя - это лицо картины. Человек встал, говорит:

- Наверное, это я.

- Так, наверное, или ты?

- Я.

- Что будем делать, остаемся работать или вы уходите?

Он попросил прощения и сказал: остаемся работать. Потом он сотрудничал и в других съемочных группах с ней. Все было нормально. Я взвалил этот груз на себя, когда кто-то не так взглянул на актрису. Но я был благодарен ей за морщины...

Актриса, которая хочет продолжить романтическую балладу о своих героинях, требует морщины на лице. Да я таких других актрис не встречал! Они, эти морщины на лице, наращиваются годами. А здесь она хотела отметить этот переход. Для меня это была большая ценность и большой урок. Я учился у нее многому, именно в творчестве, в мастерстве, в работе с актером, понимании актера, хотя это, в общем-то, дано мне от природы.

На картине "Гнев" начался второй круг по жизни актрисы Клары Лучко. Она снималась и у других советских режиссеров, но молдавский период обособленно вписан в ее биографии. Да и фильмы известны, роли запоминающиеся. Однако картину "Гнев", работу Клары Лучко мало кто видел. Из-за отъез­да Виктории Федоровой к отцу в Америку (1974 год), фильм запретили к показу и положили на полку. Яркая роль Клары как бы угасла... Да и для меня вдали маяк погас - мне высоким приказом начальства было запрещено снимать фильмы!

Это местечковое решение - не Госкино СССР, и даже не ЦК КПМ. Это мои "друзья" однокашники и однокурсники, рукой НА-ЧАЛЬ-НИ-КА, добились этого. Я им мешал, и меня нужно было цензурно ликвидировать. Им на время это удалось...

Но вернемся к Кларе Лучко... В 40 лет она начала у меня сниматься. Даже в то время она тосковала по своей прерванной биографии после ухода Лукьянова. И нужно отметить, это очень важная деталь - мы никогда не говорили о Лукьянове. А если и говорили, то очень редко.. Но я всегда его ощущал, как будто тень его была у меня на съемочной площадке. И я всегда ловил себя на том, что у меня, помимо героя, партнера Клары Лучко, присутствует еще один человек. Вроде, какой-то бред, но он присутствовал. Но мы почти не говорили о нем.

- Она как-то это показывала или ощущение подсказывало?

- Как-то на картине "Корень жизни" в перерыве пили чай или вино... Расслабившись, я безголосым хрипом запел "Ой цветет калина, в поле у ручья...". Она ни слова не сказала, прослушала куплет, вышла. Потом появилась, когда я тихо хрипел "Каким ты был, таким остался...". Эти песни из фильма "Кубанские казаки". Села и сказала: "Знаешь что, Коля, никогда эти песни не должны звучать на твоей съемочной площадке. Потому что я потеряю себя. Я не смогу работать".

Такими искренними, до пронзительности, были наши отношения. Она так верила в его существование, и так доверяла его внутреннему совету, в той или иной роли, в движении, в строительстве материала, с которым она работала. Она никогда не позволяла себе приблизить кого-то к этому процессу. Она запрещала. Это было ее схороненная тайна, которую рано или поздно она могла сама воскресить. И это случалось...Вот какой мощи была девушка Лучко из деревни Лучки. Она верила Лукьянову всю жизнь. Она поверила в молодые годы, и эта вера осталась, может быть, какая-то неземная.

Поэтому я пришел к финалу в ее последнем фильме "Виновата ли я" к той молитве, которую она исповедально прожила на экране. Она была тогда отвергнута людьми и благодарна судьбе, что встретилась с моей семьей, что ей поверил не один, а два человека - я и Зина Чиркова. Поверили, что она наша актриса, человек нашего духа. И легко стало житься. Мы звонили друг другу. Она не любила писать, но любила звонить. Звонила часто, могла звонить через два часа после расставания. Пошел быт... Но быт украшенный, вышиванка пошла.

Наши отношения выстраивались дальше. Она вышивает и мы вышиваем. Я понимал, что в каждом фильме героиней будет только Лучко. И не обязательно роль должна быть главной. Я ее ломал, и она осознавала, что я ее ломаю. Я уничтожаю ее романтическую героиню, но в то же время сохраняю ее. И в фильме "Кодовое название "Южный гром", в "Игре в смерть, или Посторонний", и "В вашем специальном корреспонденте", и в "Найди на счастье подкову"... Этот фильм тоже положен на полку и ее героиню Варвару мало кто знает. Но известен очередной приказ, запрещающий мне снимать дальше новые фильмы...

Клара трагична в "Игре в смерть". Уж так заворотила ее судьба, что истока драмы не найти. Но героиня ее выкарабкивается из ямы, проходит через прозрение и очищение... Без вины виноватая, после того, как нашла брошенного в детстве сына, впоследствии "афганца", духовно изломанного, она погибает. Прошла через торг, унижения; казалось бы, надо жить, а как жить с испепеленным сердцем? Она сама желала своей смерти...

После съемок, вечером, я зашел к ней в номер гостиницы. Она лежала, иссохшая, залитая слезами.

- Как ты поживаешь? - я был молодецки небрежен и словоохотлив.

- Плачу.

- Зря. У тебя есть еще сцены... Береги слезы.

- Такой не будет. Был Володя Борисов (Исполнитель роли сына, Нае. - Н.У.), извинялся, что груб был, что больно толкнул... Если бы он знал, что я его мать, он бы убил.

- Тебя другой убьет.

Я оглянулся к раскрываемой двери. После стука в комнату вошел Борис Бекет, он же сержант милиции Ону. Господи! Почему развалился Советский Союз, империя?.. Наш кинематограф был бы жив, снимали бы кино, и уж такой, неповторимо талантливый артист, как Борис Бекет, снимался бы у меня в каждом фильме. В ролях разных, вытащил бы из него все, чем наградил его Бог. Невероятным талантом... И уже точно повторил бы пройденное: если бы не было роли мужской для него, я бы сотворил их из женских, чтобы он блистал, лучезарил экран...

- Вот и убийца! - сказал я.

- Боря...

- Не волнуйтесь, Клара Степановна, - Борис как обычно грубоват, конечно, по роли. Но и элегантен, по-молдавски, с хитрецой. - Я вас нежно буду убивать. Ну очень нежно. Задушу нежностью и выстрелю. Больно не будет.

- Спасибо тебе. Ты ниспослан...

- Николаем Трофимовичем. Он мой "крестный" отец.

...С Борисом Бекетом они сдружились на фильме "Найди на счастье подкову". Это был его дебют. Понимали они друг друга. В последующих трех будущих фильмах они были партнерами. Достойнейшими. Борис высоко ценил ее культуру в работе, ее мастерство, ее уроки, равность в актерском братстве. Вообще, одна из граней таланта Бориса Бекета, это умение найти тончайший контакт с партнерами - будь то с Андреем Мягковым, довольно замкнутым человеком; с непредсказуемой, эмоциональной Тамарой Семиной; с тишайшим Борисом Плотниковым; шумливым Николаем Олялиным; с философски-молчаливым Михаем Волонтиром... А молодых дебютантов Корину Друк, Санду Фетеску, Сережу Халина, Октавиана Григориу, Бориса Кожухарь, гнал, выметал из гостиницы на съемочную площадку в городе:

- Ваше место там, не пропускайте уроки мастерства!

В "Вашем специальном корреспонденте" героиня Лучко просто чудовищна, но эта черта проявляется только в конце фильма. И она шла на это, чтобы доказать всем, мне в особенности, что она тончайшая психологическая актриса. Что она хочет искоренить зло из человека, и она реально показывает это зло, где-то встретившееся ей в жизни. Она постоянно изучала людей, она у многих брала в долг заметные черты. Она свой романтизм юный подпитывала поздней драмой. Это совершенно уже другая окрашенность. Это не просто зарево, это уже кровавый рассвет в мазках роли. Она очень серьезно относилась к любому персонажу. Клара сценарии не любила листать на съемочной площадке. Она их читала, потом садилась и в тетрадь выписывала все свои сцены. Соединяла свою роль в одну нитку бус. А это главные роли... Вот каким она была творцом!

Уход Клары - это уход с Олимпа последней великой романтической актрисы Советского Союза. После нее - такой я не встречал. Все повито туманом... Ни на сцене театра, ни - тем более - в кино. Сейчас нет романтических героинь, а есть пошлые девочки, которые сопливят на экране, но не создают образы. Может быть, дурно говорить так, но реалии - есть жестокая реальность времени.

Она, как актриса в моих фильмах - а это вторая половина ее творческой жизни - питалась духовной пищей, накопленной в душе тем временем. Прошлым. Когда вокруг нее были мощные люди, которые поднимали ее на вершину, на трон актерский.

Путь друг к другу

- В одном из Ваших интервью - "Цензур", с подзаголовком "Это печальная повесть о моей боли и о моей чудовищной наивности" - Вы на вопрос Юрия Тищенко...

- Я помню этот вопрос. Юра снимался с Кларой Лучко.

- Помните? Он задан был 16 июня 2010 года.

- Помню, конечно, я о многих друзьях своих писал, а о Кларе Лучко хранил молчание.

- Да, он спросил вас, почему вы вскользь лишь говорите о Кларе Степановне Лучко? Она близкий и преданный друг вашей семьи - Зинаиды Чирковой и ваших детей. Вы ответили...

- Да, я ответил, что она близкая подруга Зины, я же - доверенное лицо Клары. Был этим доверенным лицом... Это особая тема, трепетная, которая еще не освободила наши сердца от утраты.

Не наступил час исповеди - боль пронзительна, не утихающа. Клара вошла в нашу судьбу лет 35 назад, даже больше, в трудный момент ее жизни, после смерти Сергея Владимировича Лукьянова.

- Юрий Тищенко продолжил: она о вас и Зинаиде Кирилловне так много писала в своих статьях и книгах...

- Я ответил, что другой был взгляд, и поэтому писала - мы все были живы и общались весело. Восемь фильмов снято с ней - это долгий, нелегкий путь друг к другу. Этот путь оборвался неожиданно - прошлый тракт соединяем лишь памятью. Но память разрознена, избирательна, в особенности тогда, когда человек ушел в мир праведных. Ее лицо осталось в жизни других. Через мои фильмы и картины других режиссеров. Не будем больше, мне очень больно, а когда боль меня одолевает, я бунтую... и груб.

- Я, наверное, причинила Вам боль?

- Нет... Мы говорим о покинувших меня людях. Зина ушла через четыре года после ухода Клары, вот уже шестой год... "Мертвым не больно" от причиненного нам горя. Я обрамляю кавычками это понятие, я говорю так об этом, потому что великий белорусский писатель Василь Владимирович Быков так назвал свой новый роман в 1966 году. Просто - "Мертвым не больно". Был страшно бит за него. Изворотливо и беспощадно. Я был в 1966 году у него в гостях в Гродно, прочитал журнальный вариант романа в "Новом мире". Вышел ли отдельной книгой, не знаю... Жил он в двухкомнатной квартире на первом этаже в деревянном доме... Я был, скажем, в одной делегации и, узнав, что я знаком с ним, меня попросили пригласить его на обкомовский прием. На банкет по поводу отъезда молдавской делегации из Белоруссии. Если бы я был умным, не полез бы с наглым вопросом к организаторам банкета: а где Василь Владимирович Быков, я не вижу его в зале? Теленком был, одним словом! Правда, к этому времени у меня был уже фильм, снятый на Одесской киностудии, но бычком не стал. После моего вопроса представьте себе финал гоголевского "Ревизора". Застывшая чиновничья рать!

Конечно, я поехал... Обкомовский водитель не плутал по городу, он хорошо знал, где обитает Быков. Он был не ко двору им - облаян, измордован всеми, а тут оказия, есть возможность его "приголубить". Мне аукнулось все через сутки в белорусском ЦК, я там тоже отличился "интеллектом", поднял тост за... Ну, а наша цековская шпана после приезда в Кишинев, несколько дней подряд приглашала, пожалуйте к нам в обитель... Они об этике беседовали с Николаем Гибу, не прочитав ни одной строки выдающегося писателя.

Поездка к Быкову увенчалась его отказом посетить "товарищей", он побаливал, жена его в больнице была. Мне он просто посоветовал напиться "Зубровки", онеметь, и запомнить, что "мертвым не больно" от причиненного ими нам горя... Эту мудрость я осознал через 50 лет, после своих потерь...

Продолжение следует...